Дарить себя-не значит продавать, И рядом спать-не значит переспать, Не повторить-не значит не понять, Не говорить-не значит не узнать, Не значит не увидеть-не смотреть, И не кричать-не значит не гореть. И промолчать,и не найти ответ- Две вещи разные,в них родственного нет. Стоять-совсем не значит не лететь, И замолчать-не значит умереть. И замереть,когда увидишь смерть- Не значит унижение стерпеть. Бежать во мрак-не значит уходить, И отпустить-не значит упустить. НЕ ОТОМСТИТЬ-НЕ ЗНАЧИТ ВСЕ ПРОСТИТЬ, И ПОРОЗНЬ БЫТЬ - НЕ ЗНАЧИТ НЕ ЛЮБИТЬ.... Хочется дурой набитою стать, Чтоб не уметь ни писать, ни читать, Чтобы иб..цо круглые сутки, Чтобы смеяться на глупые шутки. Чтобы переться от розовой шмотки, Чтобы подруги - одни идиотки, Чтоб в ридикюле духи и жЫвачка, Чтоб Петросян смешил до усрачки. Чтобы компьютер - большой калькулятор, Чтобы с ашипкай писать "гиниратор", Чтобы Дом 2 - "зашибись передача", Кучу любовников и побогаче. Чтобы в наушниках - "Шпильки" с Биланом, Чтобы трусы - только "Дольче Габана", Чтоб "кибернетика" - страшное слово, Чтобы "политика - это не клёво". В общем, хочу быть набитою дурой, Брать не умом, а лицом и фигурой, Всё достигать, раздвигая коленки... Стать бы такой... И убица ап стенку…
поспрашивай у людей обитающих в доменной зоне "ru" сети internet, они многое знают. ;)Я люблю тебя. Ася Векшина
цитата:
Я похожа на постаревшего попугая, оглохшего от воплей хозяйки, навсегда зафиксировавшего три слова в своей птичьей памяти. Я набиваю серьезные цифры в ехсel, думая о том, что мой кредит - безграничен, а ты – мой самый безнадежный дебитор. В яндексе я ежедневно ошибаюсь, переврав пару букв в фамилии человека, мне безразличного. А потом два часа читаю документы разных лет, свидетельствующие о том, как нескучно ты живешь без меня. Я смотрю на лица разных мужчин. Сквозь них проступают твои черты, как в старом триллере. Ты рвешь их резиновую оболочку своим носом, и вот уже юнец-альбинос обрастает твоей щетиной, а знакомый голубой глаз нагло косит в мою сторону. Я пою глупые песни на разных языках с одним и тем же припевом, немилосердно фальшивя. Но моя настойчивость стать звездой искупает мою бесталанность, вызывая у всех умиление. Все вещи делятся на «до» и «после» тебя. Часть из них об этом вряд ли подозревает, наслаждаясь обществом других хозяев. Я выгляжу настолько здоровой, насколько давно и привычно больна. В моем доме часы идут задом наперед, чтобы мне всегда быть в курсе, что ты делаешь в этот момент. Люди, которые встречают меня, прячут взгляд и подбирают слова, тщательней, чем в день похорон. Я работаю, чтобы забыть, и забываю, зачем работаю.
Это больше, чем мое сердце Это страшнее прыжка с крыши Это громче вопля бешенного Но гораздо тише писка забитой мыши Это то, что каждый всю жизнь ищет Находит, теряет, находит вновь Это то, что в белой фате со злобным оскалом По белому свету рыщет Я говорю тебе про любовь
Она сама по себе невесома Она легче, чем твои мысли Но вспомни как душу рвало, Когда она уходила Как на глазах твоих слезы висли Она руками своими нежными Петлю на шею тебе набросит, Не оставляя ничего от тебя прежнего, Cама на цыпочки встать попросит
Ты даже не сможешь ее увидеть Ты никогда не заглянешь в ее глаза, А думаешь о том как бы ее не обидеть Не веря в то, что она действительно зла Ты можешь с ней расцвести и засохнуть Она сожрет тебя как цветок тля, Но все равно лучше уж так сдохнуть, Чем никого никогда не любя
С ней хорошо, без нее как-то странно Мне не хватает ее слез радости Если она пришла, то тут же уходит плавно Бросая в лицо какие-то гадости Я держу свою дверь закрытой Чтобы стучалась она перед тем, как ко мне войти Чтобы не оказалась она той, мною давно забытой, Той, с которой мне не по пути
После ежевечернего прочтения либо очередной сказки, либо главы из какой книги, Пашку обычно тянет пофилософствовать. Так сказать, на сон грядущий… Сегодняшний вечер не был исключением.
- Мамуль! А ты веришь в инопланетян? - Не знаю… Скорей, нет, чем да. Вот если бы мне показали тарелку летающую, или самого инопланетянина, вот тогда я поверю. - Странно ты, мам, рассуждаешь… - Почему – «странно»? - Получается, что ты веришь только в то, что можно или потрогать, или увидеть? - Ну, получается, что так. - Вот я и говорю – «странно». Ты, вот например, веришь в счастье? - Конечно, верю… - Но ведь счастье нельзя ни потрогать, ни увидеть! - Но я ведь могу потрогать или увидеть то, что составляет это счастье. Например, тебя! – и я взъерошиваю волосы моего повзрослевшего сына. - Но ведь я – не полное счастье, ведь в твоем счастье есть еще что-то другое, кроме меня. - Конечно, есть… - и я вдруг понимаю, что если Павляндий сейчас спросит, «а что еще?», то я совершенно не представляю, что ему ответить. И не потому, что не знаю ответа на этот вопрос, а потому, что предыдущий мой ответ был исчерпывающим.
- А вот я знаю, что такое «счастье»! Хочешь, расскажу? - Конечно! - Счастье, мамуль, это когда ты вечером мне читаешь сказку, а я знаю, что так будет и завтра, и послезавтра, и после-послезавтра, и после-после-послезавтра… И больше ничего не хочется, понимаешь? - Честно говоря, не очень… - Ну… Счастье – это когда у тебя есть все, что ты хочешь. И больше даже нечего хотеть. А я вот сейчас больше и не хочу ничего. Значит, я – счастливый человек! – улыбнулся Пашка и как, будучи еще совсем малышом, взгромоздился мне на колени и обнял своими худенькими ручонками…
Перепады настроения, или Маленький секрет Анжана Медведникова
цитата:
- Хватит киснуть уже! – шумела по телефону Юлька. - Ага… - Инна сидела дома, уютно завернувшись в клетчатый плед, и тихо наслаждалась собственным депрессивным состоянием. - Я тебе давно уже говорила, бросай ты эту работу! – продолжала возмущаться Юлька. - Ага… - Инна наманикюренным ноготочком художественно ковыряла лежащий перед ней мандарин. - Что ты там все мычишь-то? Звонил Никита. У него новая танцевальная программа сегодня. У тебя есть ровно два часа на сборы! В ночной клуб! - Юль… Не хочу я никуда ехать. Настроения нет. -Тебя послушать, дорогая, так у тебя уже четыре месяца нет настроения. Давай, собирайся! А если снова не поедешь – то все, больше звонить не буду, звать никуда не буду, и приезжать к тебе не буду. Покрывайся дальше задумчивыми морщинами собственной жалости!
Инна отключила телефон, с тоской посмотрела на раненый мандарин. Она уже четыре месяца не получала зарплату. Ее сорокалетний шеф, думающий только о собственной импозантности и считающий всех девушек, старше 23 лет, старыми кошелками, уверенно обнадеживал в светлом завтрашнем дне.
- Вот, провернем это дело, и сразу как выдам тебе всю зарплату целиком! – потешался Юрий Игоревич.
Иногда он пытался развеселить свой коллектив, остроумно по громкой связи зачитывая очередной найденный в Интернете шедевр на тему взаимоотношений начальников и подчиненных. Не далее, как вчера, он в очередной раз блеснул своим остроумием:
О, начальник! Ты – могуч! Ты гоняешь стаи туч! Аль откажешь нам в ответе – Не видал ли где на свете Ты зарплаты годовой? Я ищу ее… Постой! Есть на севере гора, В ней – глубокая нора, В той норе на трех канатах Гроб качается из злата. В том гробу твоя зарплата!
Его громкий смех еще долго звучал в динамиках, согревая коллектив маленькой, но все же теплой надеждой, на долгожданное помешательство руководства. Но чуда не произошло, и на вечерней планерке весь коллектив получил сполна, видимо, за недооценку тонкого чувства юмора Юрия Игоревича.
Инна вздохнула, снова убедила себя в том, что работает в этой чудесной фирме лишь до окончания месяца, и стала собираться в ночной клуб, дабы получить хоть эстетическое наслаждение от созерцания мускулистых мужских тел.
На входе их встретило совершенно очаровательное существо неопределяемого пола с густо накрашенными ресницами, которое мило пробасило: - Впервые в нашем клубе? Вам понравится, уверяю!
Инна с недоумением покосилась на Юльку. - Забыла предупредить, - шепотом оправдывалась она, - Это гей-клуб. Но какая разница, мы же по приглашению Никиты сюда пришли! Нам нужно его разыскать и поздороваться. Кстати, я недавно….
Тут Юлькины глаза распахнулись на максимально возможную величину, и она простонала: - О-о-о… Смотри, какой мужчина! Инна перехватила Юлькин взгляд, буравящий стоявшего у барной стойки мужчину. Широкие плечи, рост баскетболиста и томная грусть в глазах… К большому Юлькиному неудовольствию, тот продолжал потягивать светло-зеленый коктейль через розовую трубочку, и совершенно никак не реагировал на странные Юлькины телодвижения, которые она вдруг начала совершать, считая их верхом своих танцевальных возможностей.
По мере перемещения из зала в зал, Юлька все ближе подходила к полуобморочному состоянию. Все слова незаметно ушли из ее лексикона, будучи вытесненными междометиями «Ах!», «Ух!», «Ох!» и прочими гласными звуками типа «О-о-о-о….»
- Привет! – раздалось за спиной. - Привет, Никита! – поздоровались девочки, - Какой же ты сегодня! - Как обычно, - пожал плечами юноша с фигурой супермена и, опережая вопросы, добавил, - Мне без разницы, где танцевать. Заработок примерно везде одинаковый. Как Вам здесь? - Никитка! Ужасно! – затараторила Юлька, - На меня никто внимания не обращает!
Никита улыбнулся, извинился и поднялся на сцену. В свете прожекторов его накачанное тело, облаченное лишь в белые шортики и такого же цвета, ботинки, начало совершать завораживающие телодвижения. На рельефных мускулах плясали разноцветные огоньки, а сами мускулы доводили до экстаза собравшуюся публику.
Выступление было коротким, но запоминающимся. Шквал оваций перекрыл гремящую музыку. - Хорош, да? – спросила Юлька. - Да, красив, - ответила Инна и робко спросила, - По домам? Голова что-то раскалывается… - Эх, Инка! Ну что ты за человек такой! Ладно, поехали…
Они начали сквозь толпу пробираться к выходу. Все это время Юлька неустанно молотила языком: - А ты видела того, в ковбойской шляпе? Ну, хорош! А тот, в голубых джинсах? Ну, просто сказка! А еще мне понравился тот, который с цветами у входа топтался. Эх, если б такой мужчина ждал меня! Я бы…
В какое-то мгновенье между девочками просочилось еще несколько человек, и Инна потеряла из виду подругу. Куда дальше-то идти? Направо или налево? Терзаясь сомнениями, она робко постучала по плечу какого-то блондина, одетого в кожаные шортики со стразами, сидящего на коленях у брюнета: - Извините, не подскажете, где здесь выход? Блондин обернулся: - Голубушка… Трудно передать словами, что именно испытали в этот момент оба, но Инна смогла лишь выдавить из себя: - Э-э-э…Юрий Игоревич… Здравствуйте…
Юлька зябко куталась в шубку, когда на выходе появилась Инна: - Ну где ты так долго бродишь? Я уже замерзла тут, как ребенок панды на льдине! - Прости, заблудилась… Как здорово, что мы сегодня приехали сюда! Спасибо тебе, Юльчик, что ты меня вытащила! – и Инна кинулась на шею подруге. - Ты чего это, а? Совсем не похоже, что голова у тебя болит… Прямо светишься от счастья! Что произошло-то? - Юлечка! Просто у меня сегодня замечательное настроение! И за это спасибо тебе огромное! - Ты меня пугаешь, - ошарашенно сказала Юля и еще целых сорок минут, пока они добирались до дома, она с недоумением поглядывала на Инну, которая во всю мощь легких горланила песню: - Все пре-не-пре-мен-но сбудется!
http://proza.ru/texts/2006/02/28-41.html
Инстинкт самосохранения Анжана Медведникова
цитата:
- Представляешь, и она все равно сделала это! – засмеялась Наташка.
Вадим улыбнулся и снова перевел взгляд на дорогу. Они с женой ехали в гости к какой-то ее то ли троюродной тете, то ли второй жене ее троюродного брата. Вадим всегда путался в ее многочисленных родственниках. У самого Вадима из всей родни имелся только один брат, и тот жил где-то на Сахалине. Особо теплых отношений одни друг к другу не испытывали, но исправно поздравляли друг друга традиционными почтовыми открытками на День Рождения и Новый Год.
Вот у Наташки в семье все было по-другому. Кто-то заболел, у кого-то сына забирают в армию, у кого-то свадьба, именины, крестины… И везде собирается все многочисленное Наташкино семейство. Иногда Вадим даже завидовал тому, как отчаянно, словно речь шла о жизни и смерти, защищало это семейство каждого его члена от нападок извне.
Вадим и Наталья были женаты уже шестой год. К сожалению, у них не было детей, но даже этот прискорбный факт не мог нарушить их семейную идиллию. Вадим сейчас любил Наташку так, как в первый день их знакомства, когда сразу понял, что именно за эту хрупкую, рыжеволосую девчушку он готов отдать свою жизнь, ни на секунду не задумываясь. Он любил ее волосы, ее губы, ее смех и улыбку… Вот и сейчас он, изредка отрывая взгляд от трассы, смотрел на свою богиню. Заходящее солнце словно решило устроить ночевку в ее волосах, и от того они казались не просто рыжими, а солнечно-огненными.
- Скажи, - вдруг спросила Наташка, - а вот ты никогда не задумался, что если бы вдруг возникла ситуация, что из нас двоих спасти можно было бы только одного – или тебя, или меня… То кого бы спасли? - Что это за ситуация такая? – засмеялся Вадим. - Ну…. Не знаю, - Наташка наморщила курносый носик, - кораблекрушение, например, или там… наводнение… Ну, это я чисто гипотетически спрашиваю… - Тусик! На все воля Божья. Я думаю, что спаслись бы мы оба. Ну, подумай сама, - Вадим улыбнулся, - ну разве мы можем жить по одному? Мы с тобой, Наташка, единое целое, как сиамские близнецы. Я не смогу жить без тебя, а ты, надеюсь, без меня. - Ты на дорогу смотри, философ, - Наташка наклонилась к Вадиму и чмокнула его в щеку, - Я просто вспомнила, как в детстве сестренка у меня как-то спросила: «А вот если бы вдруг война началась, и всех бы фашисты собрались расстрелять. И сказали, что только одного оставят в живых. Вот кого бы ты выбрала?» - И что ты ответила? – Вадим вновь посмотрел на Наталью. - Я ответила «не знаю». Но ты знаешь, мне так сильно врезался в память тот разговор. Я ведь, действительно, не знала. Да и сейчас не знаю… Ой, я знаешь, что еще вспомнила? Как однажды маме подарили коробку конфет. Настоящих, шоколадных! Не батончиков и ирисок, а в настоящей коробке! И мама убрала эту коробку в буфет, для какого-то праздника… Так знаешь, что мы с Надеждой сделали? Мы взяли, и пока дома никого не было….
Наташка с увлечением начала рассказывать об очередных проделках из своего детства. Вадим задумался. Детская фраза Наташкиной сестры заставила его реально представить подобную ситуацию. Война, немцы… Смешно. Но все же… Нет, он не смог бы согласиться остаться в живых ценой чьей-то жизни. Наташкиной? Ужас! Ни за что. Вадима даже передернуло. Никогда! Его девочка, его рыжеволосое чудо… Да, он умрет, даже не задумываясь, что бы только та, которая сейчас находилась рядом, осталась в живых. Вадим вновь посмотрел на нее. Наташка, эмоционально жестикулируя руками, продолжала свой рассказ. В глазах – бесенята, в волосах – солнечные огоньки…
- Вадим!!! – вдруг закричала Наташа и он успел увидеть в ее распахнутых глазах настоящий ужас.
Навстречу летел неестественно наклонившийся бензовоз. До лобового удара оставались считанные метры. Вадим резко вывернул руль влево, одновременно нажав на педаль тормоза. По сути, именно это и спасло ему жизнь. Только ему. Инстинкт самосохранения, наверное…
Я рисовала тебя долго. Штрих за штрихом. Шаг за шагом. Взгляд за взглядом. Морщинка за морщинкой. Движение за движением. Рисовала нежно, медленно, почти не дыша, боясь, чтоб не дрогнула рука. Опасаясь лишнего движения воздуха, лишнего вздоха, лишней черточки. Я рисовала тебя с той тщательностью и усердием, с которым дети рисуют портрет любимой мамы, вкладывая всю свою детскую любовь… Я рисовала тебя, как мороз рисует эксклюзивные узоры на морозном стекле, каждый завиток – неповторим… Я рисовала тебя, как Госпожа Осень старается раскрасить верхушки деревьев в уже нетеплом солнечном свете, чтобы порадовать тех, кто любит золотой листопад… Я рисовала тебя, как заря набрасывает первые мазки на раннее утреннее небо, чтобы люди могли по первым штрихам определить предстоящую погоду… Я рисовала тебя, как ветер задерживает свое дыхание, чтобы не нарушить водную гладь отражения… Я рисовала тебя ТАК, как еще никто никогда не рисовал. С израненной душой, с потерянной надеждой, с несбыточной мечтой, с замиранием сердца, с пульсирующей болью… Невозможно найти эмоций, слов, букв и знаков препинаний, чтобы рассказать тебе, КАК я тебя рисовала…
И вот. Портрет готов. Ты. Ты – такой, каким я тебя нарисовала. Мой. Только мой. Мой, и больше ничей. Это я тебя нарисовала. Мой любимый, единственный…
***
Больно. Ужасно больно. Нестерпимо больно. Больно до отчаяния. Что теперь? Как жить дальше? Как вообще жить? Все просто. Это же я тебя нарисовала, да? Я беру ластик…
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 5
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме